преса

Автор: Игорь Бондарь-Терещенко
Видання: «Столичные новости»

Дереш и Карпа с гарниром

10.09.2004 (12:00)

Чтобы познакомить читателей своего журнала с двумя новыми романами молодых украинских прозаиков, Юрий Издрык выпустил очередной номер "Четверга" в 2-х томах.
Все-таки прозорливой оказалась львовская "Кальвария", пустив в свое время журнальный проект Издрыка под свое издательское крыло. Ведь интерактивная литература типа той, что представлена в российском "Живом Журнале", в Украине развита куда как слабо, а читать про себя народ любит. Впрочем, большего редактору культового "Четверга", кажется, и не нужно.
Очередное концептуальное творение Издрыка напоминает известный роман Милорада Павича "Хазарский словарь", имевший, как помните, мужскую и женскую версии. Разница между ними заключалась в одной единственной фразе. Издрык, выпустив новый "Четвер" в двух книжках - "Без Дереша" и "Без Карпы" - поступил гораздо радикальнее: главное блюдо каждого выпуска - свежий роман от несомненных звезд молодежного украинского литературного мейнстрима. А все остальное - лирический гарнир, практически тождественный в обеих книжках.
Что можно сказать про такой кунштюк? Очевидно, Издрык, поиграв в нескольких предыдущих номерах в классический литературный журнал, решил вернуть своему детищу прежний маргинальный образ. То есть сугубо авторскую структуру с политнекорректным оформлением текстов. Это когда глуповатые стихи, присланные в редакцию по электронной почте, украшаются не менее интернетовскими фотками из серии old nude, приобретая благодаря этому еще более идиотский вид. На самом деле, в подобном редакторском подходе можно усмотреть не только нынешнюю тенденцию неразличения fiction и non-fiction, но также не менее характерное для нашего времени стремление к созданию home-art, понятного лишь посвященным.
Не удивительно, кстати, что на обложку новых выпусков журнала, кроме информации об "отсутствующих" Дереше с Карпою, вынесена еще одна рекламная заманка мазохистского толка: "Я ненавиджу" - форма, яку часто вживають національно свідомі українці у стосунку до "Четверга". Мол, нет пророка в Отчизне, дорогие наши читатели...
Тем не менее пророков, напомню, целых два. Хоть и с не совсем отечественной традицией письма. Так, Любко Дереш в своем романе "Архе" явно демонстрирует осведомленность о том, что творится на соседнем литературном огороде, где Виктор Пелевин давно изучает "Жизнь насекомых", а Павел Пепперштейн исследует "Мифогенную любовь каст". Вот что можно сотворить из обыкновенной машинки "Зингер", как сказал бы товарищ Бендер. Не говоря уже про удавшийся Дерешу синтез "Львова понад усе" Илька Лемка с "Винни Пухом и философией обыденного языка" Вадима Руднева.
Стоит ли удивляться, что в одном из недавних интервью молодой прозаик признается, что его бывший кумир Юрий Андрухович кажется ему сегодня слишком плоским. Еще бы! Ведь Андрухович пишет про настоящую жизнь, которую познал не из писаний Кастанеды. Тогда как автор "Архе" живописует высокодуховные фантазии мастерски измененного сознания. Конструируя при этом "іншу лексичну панораму Львова", а на самом деле, изменяя ландшафт всего сучукрлита. Ведь пока наши московские соседи играли в модные игры посредством "Льда" и "Голубого сала" Владимира Сорокина или какой-нибудь мутной "Сути" Егора Радова, юный украинский вундеркинд придумал для нас панацею, то бишь "плазму": концепт нафтизинового бума в романе про наркоманов.
Ну чем не креатор? Не хуже своего нового кумира, литературного терориста Владимира Ешкилева. Заменив пелевинскую "алгебру" (из "Диалектики Перехода из Ниоткуда в Никуда") на собственную "геометрию", а также проштудировав теорию Лингварной Бомбы, присутствующую в "Пафосе" Ешкилева, Дереш, наконец, понял, что "Бог є Слово, до того ж Богом бути класно". И, в(doom)умавшись в это, написал классный роман.
В отличие от Дереша, у Ирены Карпы романа с текстом не вышло. И поэтому она обозвала свое "Полювання в Гельсінкі" "интерактивным андрогином", чтобы никто об этом не догадался. На самом деле, так и бывает, когда "бадяжиш щось на кшталт щоденника", стараясь "переконати себе, що мені потрібно саме бабло, а не її Істерична Величність Слава", и забывая, что "бляха, я ж ненавиджу писати", а после удивляешься тому, "якого дідька вони друкують моє графоманство?"
Впрочем, подобное расфокусирование либидозной поэтики, как правило, случается в тех критических условиях, когда наша младая литературная поросль ощущает страстную потребность любить. Вот только не может определиться, кого именно: Жадана или Ульяненко? "Психоаналітик каже, що це від перенакопичення лібідо, - подтверждает Карпа. - Каже, мастурбуй". Чем и занимается в ее тексте рефлексирующий андрогин, практикуя "якесь безнастанне тицяння то в кіно, то в науку, то на ТеБе, то в модну індустрію".
А вот если бы читал с малых лет Эмиля Чорана о терапии сочинительства, то допер бы гораздо раньше, что "писанина - це теж розкорковування кровохідних шляхів". Глядишь, и "розкоркував" бы, в смысле, распатронил - распечатал какой-нибудь один путь в своей туманной андрогинности. А так вышла по-хорошему расхлябанная журнальная проза. Без ничего.